Литературный конкурс. Рассказ Ларисы Романовской «Очень взрослая стрижка»

Девчонки, в новом году литературный конкурс продолжается. Присылайте нам свои рассказы – и получайте призы! А пока почитайте, что написала для «Маруси» наш любимый автор Лариса Романовская.

Полине совсем не нравится Эдька Тимофеев. Ей мальчишки вообще не нравятся. Если не считать Витьку из ее литературной студии и героя одной хорошей книжки. Но это – совсем не про любовь.

А Эдька Тимофеев – тем более. Когда они сидели за одной партой, Тимофеев брал у Полины ручки нормальными, а возвращал погрызенными! У него были липкие пальцы. И он дразнился, что у Полины на щеке родимое пятно, похожее на вишню. Хоть это и было пять лет назад, Полина все помнит и никогда не простит.

Но в апреле Тимофеев перестал ходить в школу. Он лежал в больнице, а все готовились к экзаменам. Не знали, кто пойдет в гуманитарный класс, кто в математический. Непонятно, как что сдавать. Учителя сами еще не знают. Какой там Тимофеев! Тем более, что это ж не Максимчик, не Вазген, не новенький Денис. А потом вообще было лето. У каждого – свое.

Первого сентября Эдька Тимофев пришел в школу. Он пришел не в гуманитарный седьмой «Б», и не в математический седьмой «А». Просто на линейку. Посмотреть на одноклассников – кто куда попал и кто каким стал за лето. Сам Тимофеев был теперь похож на колобка – толстый и бритый наголо. Щеки как булки, уши как пельмени. Улыбка – как трещина на хлебной корке.

Первого сентября было жарко, парни в одних рубашках, девчонки без колготок. Тимофеев стоял в толстой зимней куртке. Из кармана у него торчала теплая шапка. Как у малыша. Никто не дразнился. Но непонятно было, о чем с Эдькой говорить. Они учатся в математическом и гуманитарном, а он – в больничном классе. Его родители специально на линейку привезли, а потом заберут обратно. Туда, где лечат онкологию.

Полина смотрела на Тимофеева сквозь прозрачную обертку букета. Думала: липкие у него теперь пальцы или нет. Ближе подходить было почему-то страшно.

Эдька Тимофеев взял поудобнее свои цветы и пошел к Инге Сергеевне, их первой учительнице. Ее новые малыши уже стали третьеклассниками, но Инга Сергеевна все равно их класс помнит и любит. И Эдьку Тимофеева тоже. Он Инге Сергеевне сунул свои розы, и она им обрадовалась больше, чем остальным букетам. Начала Тимофеева целовать. Потом ему на ухо строгое что-то сказала. Он сразу вынул из кармана куртки свою маску. Обычную, зеленую. Как в социальной рекламе. А потом шапку надел. Потому что Инга Сергеевна так велела.

Седьмой гуманитарный класс должен был стоять слева от крыльца. Седьмой математический – возле забора, за физкультурником. А они все торчали возле клумбы, где расположились третьеклашки. Обнимали Тимофеева. Фоткались с ним и Ингой Сергеевной. Обе Настьки, Вазген, Максимчик, Денис. И не только те, кто с ним раньше тусовался. Полина тоже, хотя их друг у друга ВКонтакте нет. Это было неважно.

Тимофеев свою маску больше не снимал, говорил сквозь нее. Слов не разобрать, но все смеялись. И было видно, что Эдька под маской улыбается: у него уши немного вверх сдвинулись. Так всегда бывает, если человек улыбается. А когда уши как у Тимофеева – большие, пельменные – тем более.

Говорила директриса, играли песню про «учат в школе». Они поднимались по крыльцу, шли в разные стороны: седьмой гуманитарный на третий этаж, седьмой математический – на первый. Эдька Тимофеев остался возле клумбы, махал им вслед. Шапка у него перекосилась и съехала с бритой головы. Как у первоклассника на продленке.

Полина сделала вид, что нюхает свой букет, а сама попробовала вытереть щеки фольгой.

***

– Мама, можно, я побреюсь налысо?

У Полины волосы – ниже плеч. Пока в школе можно было ходить с распущенными, Полина ими родинку на щеке прикрывала. Теперь носит волосы как корону, внутри золотой заколки. А не в школе Полина их распускает. Особенно, если едет в библиотеку, в литературную студию (где Витька).

– Зачем стричь такую красоту?

Полина не знает, как объяснить. А то мама решит, что она в Тимофеева влюбилась.

Это не любовь. Это Полина так загадала: если она подстрижется налысо, Тимофеев перестанет болеть. И кто-нибудь еще из его больницы – тоже. Ну, это вроде сказки, или приметы, или клятвы, которую зачем-то даешь сама себе, а назад забрать не можешь. И вслух про нее не скажешь.

– Полина, ты с ума сошла?

– Мама, ты знаешь, что такое лейкоз?

Разумеется, мама знает. Она про Тимофеева слышала, на родительском собрании перед первым сентября. Мама только не знала, что Эдька в школе сегодня был, потому что ну кто же из родителей ходит с семиклассниками на линейку? Они же взрослые люди.

– Стригись. Только...

– Я так и знала, что ты будешь против! – кричит Полина.

– Только давай ты волосы сдашь на парик. У моей знакомой так дочка делала. Я адрес мастерской сейчас уточню, где такие принимают.

– Давай. Прямо сейчас, – Полина кивает.

Мама отворачивается. У нее уши сперва полезли вверх, а потом резко вниз. Мама – как Полина. Улыбается и плачет.

***

– Может, оставим ежик? Сантиметра в два, – говорит мамин мастер, высокая хмурая женщина.

Полина сразу перестает бояться. А то она первый раз в жизни в парикмахерскую шла – как к стоматологу. Боялась, что передумает. Что мама начнет объяснять про Тимофеева, и мамин мастер тоже решит разную ерунду. Но мастер сказала:

– Надо сперва косы заплести.

А мама начала снимать Полину на мобильник – с еще неотрезанными волосами, на память.

Защелкали ножницы. Полина зажмурилась – как у зубного. Дальше сидела с закрытыми глазами. Особенно, когда за ушами и по шее жужжала машинка. Это не больно, это щекотно.

Но все равно плакать хочется.

Голова стала легкая, будто чужая. Полина все время трогает себя за макушку – там коротко, колется. В зеркале – мальчишка с Полининой родинкой и ее сережками. Невидимый брат-близнец. Он смелее и немного старше. С ним бояться нечего. Плакать тоже нечего. Стаська, Полинин старший брат, сказал бы: «Волосы – не уши, отрастут». И вообще, это просто стрижка. Для волшебства, а не из-за болезни.

Но слезы все равно скользят по щекам и падают в парикмахерскую накидку. Она черная, как мантия у настоящей колдуньи. Полина не знает, на кого она сейчас похожа. Лицо круглое, уши торчат. Не как у Тимофеева, но тоже пельменями.

– Какая у вас добрая девочка, – говорит мамина мастер. – Мне кажется, это у нее не просто родинка, это ее, наверное, бог поцеловал.

Ужасно пошлое сравнение, между прочим. Но Полина молчит. Смотрит на свои косы. Они лежат в полиэтилентовом пакете, чужие, неживые и красивые. Их очень странно и страшно брать в руки. Даже сквозь полиэтилен.

Мама помогла снять мантию. Пальцы у мамы дрожат. Парикмахер ей помогает. Мелкие волоски сыплются на пол. Все. У Полины на шее остается белый воротничок. Ниже него – предыдущая Полина. А шея и голова – новые.

На прощание мастер дарит Полине шоколадного зайца. Вообще, таких зайцев дают малышам, чтобы они не боялись парикмахерской. И не после стрижки, а заранее.

– Ты с этой стрижкой такая взрослая, – говорит мама.

Полина кивает. Смотрит, как мама прячет в свой рюкзак пакет с косами. Осторожно держит шоколадного зайца, чтобы тот не растаял и не сломался.

Они выходят на крыльцо парикмахерской. И у Полины сразу начинает мерзнуть голова. Хотя сегодня очень тепло. Редко бывает такое солнечное первое сентября. И такое долгое – тоже.

– Мам, а ты можешь зайца спрятать?

Полина не ест шоколадных зайцев, ей их жалко. И, наверное, никогда не будет их есть. Даже когда станет совсем взрослой.

• Приз от издательства «ЭКСМО» для самых креативных читательниц – необычные блокноты. Они дают прекрасную возможность окунуться с головой в безудержное творчество и сделать что-то необычное. Каждый разворот блокнота – это задание, которое можно выполнить сотней различных способов.

Иллюстрация: Designed by Freepik